Наставление к исповеди (из рассказов странника)

С помощью Божией пришел я в Киев. Первое и главное желание мое было, чтобы поговеть, исповедаться и причаститься Святых Тайн Христовых в этом благодатном месте. В продолжение недели, в которую я готовился к исповеди, мне пришла мысль, чтобы как можно подробнее исповедаться… Я и начал от юности моей вспоминать и перебирать все мои грехи в самой подробности; чтобы все это не забыть, я начал все, что вспомню, записывать до самых даже мелочей, и написал большой лист.

Услышал я, что за семь верст от Киева, в Китаевской Пустыни есть духовник подвижнической жизни и весьма мудрый и благоразумный; – кто ни побывает у него на духу, приходить в чувство умиления и возвращается с спасительным наставлением и легкостью на душе.

Это меня очень возрадовало и я немедленно пошел к нему. Посоветовавшись и побеседовавши, я подал ему свой листок на рассмотрение. Прочитавши его, он сказал мне:

– Ты, любезный друг, написал много пустого. Выслушай: 1). Не должно на исповеди произносить тех грехов, в коих ты прежде каялся и был разрешен, и не повторял их;. а иначе это будет недоверчивостью к силе Таинства Исповедания; 2). Не должно вспоминать других лиц, соприкосновенных к грехам твоим, а только себя осуждать; 3). Святые отцы запрещают произносить грехи со всеми подробностями, а признаваться в них вообще, дабы частным разбором их не возбудить соблазна в себе и духовнике; 4). Ты пришел каяться, а не каешься в том, что не умеешь каяться, т.е. хладно и небрежно приносишь покаяние; 5) Мелочи ты все перечел, а самое-то главное упустил из вида, – не объявил самых тяжких грехов, не сознал и не записал, что не любишь Бога, ненавидишь ближнего, не веруешь слову Божию и преисполнен гордостью и честолюбием. В этих четырех грехах вмещается вся бездна зла и все наше душевное развращение. Они главные корни, от коих происходят все отростки грехопадений.

Услышав это, я удивился, да и начал говорить: – Помилуйте, преподобный батюшка, как же можно не любить Бога, Создателя и Покровителя нашего? Чему же и верить, как не Слову Божию? В нем все истинно и свято. А каждому ближнему я желаю добра, и за что же мне его ненавидеть? Гордиться же мне нечем: кроме бесчисленных грехов моих я ничего похвального не имею, да и куда же мне, по моей бедности и хворости, сластолюбствовать и похотствовать? Конечно, если бы я был образованный или богатый, то бесспорно, был бы виноват против сказанного вами.

– Жалко, любезный, что ты мало понял, что я тебе объяснил. Дабы скорее вразумить тебя, вот дам я тебе списочек, по которому я и сам всегда исповедаюсь. Прочти его, и ты ясно увидишь точные доказательства всего того, что я тебе сейчас говорил. Духовник подал мне списочек, и я стал читать его.

Внимательно обращая взор мой на самого себя и наблюдая внутреннее состояние, я опытно уверился, что я не люблю Бога, не имею любви к ближнему, не верю ничему религиозному и преисполнен гордостью и сластолюбием.

1. Я не люблю Бога. Ибо, если бы я любил Его, то непрестанно размышлял бы о Нем с сердечным удовольствием; каждая мысль о Боге доставляла бы мне отраду и наслаждение. Напротив, я гораздо чаще и гораздо охотнее размышляю о житейском, а помышление о Боге составляет для меня труд и сухость. Если бы я любил Его, то собеседование с Ним через молитву питало бы меня, давало бы радость и влекло к непрерывному общению с Ним. Но, напротив, я не только не наслаждаюсь молитвой, но даже при заняли ею чувствую труд, борюсь с неохотой, расслабляюсь леностью, и готов с охотой заняться чем-нибудь маловажным, лишь бы сократить или прервать молитву. В пустых занятиях время летать для меня незаметно, а при занятиях с Богом, при поставлении себя в Его присутствие, каждый час мне кажется годом. Если кто любить кого, то непрестанно думает о нем, воображает его, и при занятиях любимый друг его не выходить из его мыслей; а я в продолжение дня едва ли выделяю и один час, чтобы глубоко погрузиться в размышления о Боге, а двадцать три часа усердно приношу ревностный жертвы моим идолам! В беседах о предметах суетных, низких для духа, я бодр, а при рассуждении о Боге я сух, скучаю и ленив. Неутомимо любопытствую о новостях, о гражданских постановлениях, о политических происшествиях: алчно ищу удовлетворения моей любознательности в науках светских, в искусствах, а поучение в Законе Господнем, познание Бога не питает моей души, и я считаю это посторонним, побочным делом, которым я могу заниматься разве только в свободное время, на досуге. Кратко сказать (словами святого Василия Великого), «доказательством того, что человек не любит Бога и Христа Его, есть то, что он не соблюдает заповедей Его».

2. Я не имею любви к ближнему, потому что не только не могу решиться для блага его положить душу мою, но даже не жертвую и имуществом своим, временем и спокойствием для блага ближнего. Если бы я любил его, по Евангелию, как самого себя, то несчастье его поражало бы и меня, а благополучие его приводило бы меня в восхищение. А я, напротив, с холодным любопытством выслушиваю раз сказы о чужих несчастиях, не огорчаюсь, а или остаюсь равнодушным, или нахожу в таких рассказах какое то удовольствие, и худые поступки брата моего не покрываю любовно, а с осуждением разглашаю. Благосостояние и счастье его не радуют меня, как собственные, а иногда даже возбуждают во мне как бы зависть и презрение.

3. Я не верю ничему религиозному, ни бессмертию, ни Евангелию. Если бы я был твердо убежден, что за гробом есть жизнь вечная, с возмездием за дела земные, то я беспрестанно размышлял бы об этом; мысль о бессмертии ужасала бы меня, и я проводил бы жизнь, как пришелец, готовый вернуться на свою родину. Тайная мысль гнездится во мне: «Кто знает, что будет после смерти?» Если я и говорю, что верю в бессмертие, то говорю это по разуму, а сердце мое далеко отстоит от этой веры, – что открыто доказывает моя постоянная забота о благоустройстве чувственной жизни. Если бы я с верою принимал в свое сердце Священное Писание, как Слово Божие, я беспрестанно занимался бы им, изучала бы его, с глубоким благоговением даже смотрел бы на него; я наслаждался бы поучением в Законе Божием день и ночь, питался бы им, как ежедневною пищей. Напротив, если я изредка и читаю или слушаю Слово Божие, то или по необходимости, или из любознательности, при этом чувствую сухость, незанимательность, охотно перехожу от него к чтению светских книг, как более занимательных.

4. Я преисполнен гордости и чувственного себялюбия: «когда появляется во мне что-нибудь доброе, я хочу, чтобы все заметили это, внутренне любуясь собой; хотя и показываю наружное смирение, но приписываю все своим силам, считаю себя лучше других, во всяком случае, не хуже. Если и стремлюсь к чему-либо доброму, то или для похвал, или из своекорыстия духовного. Я непрерывно творю из себя собственного кумира, которому совершаю непрерывное служение, ища во всем услаждений чувственных и пищи для своих страстей. Прочитавши это данное мне духовником исповедание, я ужаснулся, да и подумал сам в себе: Боже мой! Какие страшные кроются во мне грехи, и до сих пор я их не замечал! И так желание очистить их заставило меня просить наставления у великого отца духовного. Со вниманием выслушав его наставления, я умиленно просил его исповедать меня и сподобить Святых Христовых Таин.

Во время говения хорошо прочесть: Евангелие от Матфея 5-7 главы, Послания к Римлянам 12 гл., к Ефесянам 4 гл. и ап. Иакова, особенно 3 и 4 главы.

***

Прот. Иоанн Кронштадтский 

Источник: Вечное/«L’Éternel». Православный журнал. №4. Аньер (Франция), 1948. С. 21-24.