Из летописи Московской Духовной Академии. 1946 год

Так что к новому учебному году Московские духовные школы подошли в новом статусе. Вступительные экзамены сдавали более двухсот абитуриентов. В первый класс семинарии приняли 79 человек. Во второй — 9, в третий — 9. На первый курс академии зачислили трех человек.

Наконец наступил самый важный, самый ответственный и радостный день в нашей жизни. 1 октября в Успенском академическом храме по случаю начала учебного года была совершена литургия, которую возглавил исполняющий обязанности ректора академии и семинарии преподаватель протоиерей Тихон Попов в сослужении инспектора профессора протоиерея Николая Чепурина (1) и преподавателей в священном сане. Во время запричастного стиха отец Николай обратился к учащимся с приветствием и назиданием. В этом слове он указывал на сущность Митрополит Ленинградский и Новгородский Григорий (Чуков), председатель Учебного комитета пастырского подвига, который состоит в том, чтобы все свои силы, все свое существо принести в жертву Пастыреначальнику, волю Которого призван исполнить каждый христианин, а священнослужитель в особенности.

Это были напутственные слова, обращенные к нам, семинаристам первого призыва. В тот день, 1 октября 1946 года, после литургии был отслужен молебен по случаю начала учебного года. Все мы благодарили Бога за то, что Он удостоил нас стать учащимися, и усердно молились, чтобы Господь дал нам силы и помог в предстоящих трудах.

После богослужения в столовой объявили о распорядке дня на время учебы: в 7 часов утра — подъем, в 7.30 — литургия, в 9.00 — завтрак. Начало занятий н в 10 часов, обед — в 14.30. После обеда — отдых до 17 часов. На вечернее богослужение, начинавшееся в 18 часов, ходили только те, кто хорошо пел. Затем до 20.45 самостоятельные занятия. В 21.00 — ужин и вечерняя молитва, в 23 часа отход ко сну.

Поначалу многие из новичков сразу не могли заснуть. Под общежитие была приспособлена подклеть Успенского храма. Посредине стояла кирпичная печка[1]
Х[1] Профессия печник
Меня всегда восхищали люди, способные творить что-то своими руками. На страницах нашего проекта мы часто публикуем обзоры о компаниях Сергиево-Посадского района, но о людях – мастерах...
Читать далее..., возле нее — стол, на котором несколько чайников: воспитанники могли вскипятить себе чай. Всего в этом помещении поселилось 18 человек. Здесь же прислоненными к стене стояли лыжи. Мысли наши были о свершившихся в жизни переменах, о предстоящих занятиях.

Вот и настал первый день учебы. После подъема все быстро оделись (тогда еще форму не учредили, она появилась только в 1952 году, а пока каждый надевал свое) и отправились в храм на литургию, по окончании которой — в Лопухинский корпус, на завтрак. Там же после уборки посуды проходили занятия некоторых классов. В этом году в семинарии было три первых класса: «А», «Б» и «В». В нашем 1 «В» учились В. Агриков (будущий лаврский старец архимандрит Тихон),

Г. Белоус, Н. Воробьев, Б. Егоровский, И. Павлов (теперь всем известный духовник архимандрит Кирилл), Ф. Полевич, В. Радугин, К. Соколов, Б. Цепенников и другие. 

На первое занятие все собрались задолго до звонка. Но вот звенит звонок, и в аудитории появляется преподаватель Ветхого Завета — пожилой священник Димитрий Боголюбов (2). Мы дружно встаем. Отец Димитрий запевает «Царю Небесный…», и присутствующие дружно подхватывают молитву. Прежде чем приступить к изложению предмета, отец Димитрий говорит о том, что каждый из нас должен стремиться быть добрым пастырем, хотя это и нелегко: «Если же кто-то не может справиться с трудностями, не уверен в своих силах, пусть идет в другое место, например, в милицию: видели, какая у них хорошая форма?» (Тогда только что ввели новую милицейскую форму.) Часто он напоминал нам о скромности, о том, что мы не должны превозноситься и гордиться собой. «Видели вы рожь? — спрашивал он. — Полный колос всегда наклонен вниз, а пустой держится прямо. Так и люди: скромные — это полные колосья, а надменные — те, что стоят прямо». Он рассказывал о своей встрече с Иоанном Кронштадтским. Ему запомнилось, как отец Иоанн по-особому делал крестное знамение—выразительно и быстро. Отец Димитрий очень любил церковное пение и на каждом уроке предлагал спеть какое-либо песнопение. Часто он вспоминал разные случаи из своей миссионерской практики, так как был известным синодальным миссионером. Архиепископ Питирим в своих воспоминаниях говорит о нем как о большом знатоке русского раскола и сектантских движений в России, как об авторе нескольких статей по социологии религий Российской империи: «Имея большой опыт духовных бесед, он говорил прекрасным языком… Его уроки были непринужденной беседой уже слабеющего старца, который более всего обращал внимание на атмосферу и характер взаимоотношений в классе. Нередко он прерывал свои объяснения или опрос учащихся тихим благоговейным пением молитв» (3). 

Незаметно проходит урок, хотя продолжается он два академических часа. Отец Димитрий первым запевает «Достойно есть…», все подхватывают и поют хором. Десять минут перемены кончаются быстро.

После звонка в класс заходит благообразный священник с широкой бородой. Это преподаватель церковного устава отец Константин Карчевский. Сразу задает тон на «Царю Небесный…»: си-соль, си-соль. Показалось, что мы спели не очень дружно. Еще раз задает тон, поем во второй раз. Учебников по уставу тогда не было, и все приходилось записывать. Отец Константин был очень любвеобильным, благожелательным. Ко всем относился, как к своим детям. Он часто проведывал нас по вечерам, заходил в класс, а впоследствии стал нашим классным наставником.

Следующий урок — катехизис. Преподавал этот предмет проректор профессор Сергей Васильевич Савинский. Тогда он еще не был в сане. Вид у него был очень строгий, аккуратный: темно-серый костюм, галстук, маленькая бородка — настоящий профессор. Он излагал материал пространно, во всех подробностях. Некоторые вопросы, которые он затрагивал на уроках, в катехизисе не были освещены, но он всегда требовал ответа на них. Мне до сих пор помнится, как он спрашивал нас о том, когда Богом было определено искупить род человеческий. Поднимает одного тот не знает, спрашивает другого, и этот молчит. «Откройте Евангелие и найдите 1-е Послание апостола Петра, 1-ю главу, 18-20 стихи». И вот мы читаем: Зная, что не тленным серебром или золотом искуплены вы от суетной жизни, преданной вам от отцов, но драгоценною кровию Христа, как непорочного и чистого агнца, предназначенного еще прежде создания мира, но явившегося в последние времена для вас. Много и других вопросов, не встречавшихся в катехизисе митрополита Филарета, задавал он нам. За один урок он опрашивал двух-трех учащихся. Самой высокой оценкой у него было — четыре балла…

Итак, прошел третий, последний урок. Все отправляются на трапезу. После обеда — отдых, а в 17 часов — самостоятельные занятия. В 18 часов — в Успенском академическом храме вечернее богослужение, в котором каждый день принимали участие десять человек, обладавших хорошими голосами. Впоследствии эти группы стали называть «десятками». Руководителями «десяток» были учащиеся старших классов. Среди них особенно запомнились Г. Шиманский, В. Продан, П. Деревянко, А. Каменяка…

Второй день занятий начался с истории христианской Церкви. Преподавал этот предмет Николай Иванович Муравьев (4). Среднего роста, плотного телосложения, в очках. Он был требовательным и любил порядок в классе. Если кто-то не знал как следует урока, учитель поднимал очки и спрашивал: «А вы читали?..» Имелось в виду то, что задано.

Далее предстояла встреча с Владимиром Семеновичем Вертоградовым (5). Вначале он преподавал русский язык, а впоследствии — Ветхий Завет. Если кто-либо слабо отвечал, интересовался, почему плохо выучен урок. Тогда семинарист, вспоминая почему-то преподавателя Муравьева, который постоянно задавал вопрос: «А вы читали?», в свое оправдание говорил: «Я читал», на что Вертоградов замечал: «Это не роман, чтобы читать, уроки учить надо»…

Церковному пению учил нас Иван Николаевич Аксенов (6). Для многих это был самый любимый предмет. Аксенов руководил также хором учащихся академии и семинарии. Нам нравилось и преподавание, и пение в хоре.

В первом классе мы изучали следующие предметы: Ветхий Завет, ветхозаветную библейскую историю, катехизис, церковный устав, историю христианской Церкви, историю древней Церкви, церковнославянский язык, русский язык, Конституцию СССР, церковное пение, славянское чтение. Всего одиннадцать дисциплин.

Итак, с каждым днем мы знакомились все с новыми и новыми преподавателями и друг с другом. Конечно, мы были разными, особенно чувствовалась разница в возрасте. Много было «молодежи» 1928 и 1929 годов рождения, как например А. Гудков, А. Кунгуров, А. Сахненко, К. Соколов, Б. Цепенников. Были «пожилые», например А. Бобков (1904 года рождения), И. Ефимов (1895), А. Матвеев (1894), Г. Смирягин (1895). Были и те, кто только что вернулся с фронта, и даже бывший сотрудник милиции.

В основном общались старшие со старшими, а младшие с младшими. Постепенно стали сближаться, невзирая на возраст, и даже хорошо, что в классе были те, кто постарше. Своим примером, своей строгостью они удерживали молодежь от шалостей, и это благоприятно сказывалось на учебе.

Постепенно мы присмотрелись не только друг к другу, но и к старшеклассникам. В то время среди учащихся старших курсов заметно выделялись Константин Нечаев (будущий митрополит Волоколамский и Юрьевский Питирим, а тогда — иподиакон Патриарха Алексия I). Высокий, стройный, с внушительными усами, всегда в приличном костюме, он больше был похож на преподавателя, чем на студента. Из-за иподиаконства ему разрешалось пропускать занятия, но когда он появлялся, то сразу привлекал внимание. Он обладал безупречной дикцией, что нельзя было не заметить, когда он произносил молитвы, а впоследствии — когда давал возгласы за богослужением. Нечаева часто можно было видеть с Антонием Мельниковым (будущим митрополитом Ленинградским и Ладожским). Чем-то они походили друг на друга, к тому же сближало их иподиаконство: Антоний тоже был при Патриархе. Запомнился Сергей Петров (будущий митрополит Одесский и Херсонский). Он был иеродиаконом и часто служил. Среди учащихся его можно было отличить по длинным пышным волосам.

Поначалу возникали кое-какие проблемы по части обустройства, питания. В то время хлеб распределяли строго по карточкам. И в академии, и в семинарии учащихся кормили (в том числе по продовольственным карточкам самих учащихся), но хлеб каждый получал сам. Карточки выдавали только тем, кто имел прописку. У меня с этим возникли трудности: из-за отсутствия справки с места работы меня долго не прописывали. Приходилось ходить на Усачевский рынок и покупать хлеб по рыночной цене у частников (40 рублей за буханку). Бывали случаи, когда студенты теряли карточки или по каким-то иным причинам не могли их получить вовремя. Тогда приходилось питаться одной картошкой. Конечно, если бы они обратились к своим товарищам, то те обязательно поделились бы с ними последним куском, но из-за деликатности никто никому не говорил о своих трудностях.

Каждый новый день привносил много нового и интересного в жизнь семинаристов. Особое отношение было к богослужению в Успенском академическом храме. Всенощное бдение накануне праздников и воскресных дней так же, как и вседневная вечерняя служба, начиналось в 18 часов. Ранняя праздничная литургия, в которой участвовали по очереди группы из десяти человек, они же пели и вседневные вечерние богослужения, начиналась в 7 часов утра. Иногда на ранней литургии вместе со студентами пел и хор из прихожан. Часто богослужение возглавлял исполняющий обязанности ректора протоиерей Тихон Попов. Впоследствии он потерял зрение и, совершая богослужение, возгласы и тексты из Евангелия произносил наизусть.

Многие москвичи знали о существовании духовной школы в стенах Новодевичьего монастыря и с интересом посещали службы. Некоторые, бывая на кладбище или в музее Смоленского собора, старались зайти в Успенский храм. Поэтому на каждое богослужение собиралось довольно много народа. В основном это были люди верующие, но приходили и просто любопытствующие, появлялось и заметно много представителей интеллигенции. Такое стечение богомольцев побуждало учащихся еще усерднее возносить молитвы к Богу, давало силы, укрепляло веру…

С назначением протоиерея Николая Чепурина ректором жизнь школы стала меняться. Новый ректор часто заходил в классы и спальни, интересовался бытом, спрашивал о самочувствии учащихся. Его можно было видеть в столовой и на наших вечерних молитвах. Отец Николай часто возглавлял богослужения и всегда произносил содержательные проповеди. Когда он служил или проповедовал, на его глазах выступали слезы. Рассказывали, что он, подобно апостолу Петру, считал себя отрекшимся от Христа и очень переживал, что, будучи священником, долгое время (с 1930 до 1946 года) не служил, а занимался гражданской работой.

Хорошо запомнилось возглавляемое им богослужение и проповедь, которую он произнес в праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы. Храм был переполнен молящимися, чувствовалось радостное волнение, а пение катавасии «Христос раждается…» напоминало о грядущем Рождестве.

В этот же день стало известно, что, в связи с десятилетием сталинской конституции, академию посетит Патриарх Алексий. Что касается гражданских праздников, то администрация духовных школ, как и вся Русская Православная Церковь, строго придерживалась того правила, что все люди — и церковные, и светские — являются равноправными гражданами и должны соблюдать установленные в стране законы и порядки. 5 декабря к 19 часам вся школа собралась в Лопухинском корпусе. Часть учащихся выстроилась вдоль лестницы, ведущей на второй этаж здания, где находился актовый зал. Остальные разместились в зале. Раздался звон монастырских колоколов. В сопровождении ректора протоиерея Николая Чепурина, недавно назначенного инспектором профессора С. В. Савинского и других лиц появился Святейший Патриарх. Все встали, обратив свой взор на первосвятителя. Хор спел задостойник Введения. Патриарх Алексий прошел на свое место и благословил присутствующих. После пения «Ис полла эти, деспота» хор исполнил государственный гимн. Торжественное собрание открыл ректор. С докладом выступил член Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете министров СССР С. К. Белышев. Надо сказать, что Совет этот был не только наблюдательным органом, следившим за всем, что происходило в духовных школах, но, кроме того, оттуда поступали указания, что должно делать, а чего делать не следует. Без особого распоряжения свыше невозможно было что-либо предпринять. Даже уполномоченный по Московской области имел право (и пользовался им) давать разные указания. После доклада состоялся концерт из произведений Направника, Бетховена в исполнении хора учащихся под управлением И. Н. Аксенова. Несколько музыкальных произведений исполнил на фисгармонии Н. А. Ведерников, сын нашего преподавателя А. В. Ведерникова. Это посещение школы Святейшим надолго осталось в памяти учащихся…

Незаметно наступили рождественские каникулы. Большинство учащихся осталось в Москве в стенах духовной семинарии. Утром и вечером на каникулах совершалось богослужение в академическом храме, а остальное время было свободным. Администраций школы устраивала экскурсии в Исторический музей, в музей Ленина, Мавзолей, Третьяковскую галерею. Ездили мы и в Центральный парк культуры и отдыха. Во время каникул можно было посмотреть документальные фильмы: «Собор Русской Православной Церкви» и «Суд народов». Надо сказать, что каникулярное время — это единственная возможность сделать какие-то покупки, почитать что-то художественное. Ведь в течение семестра выходных почти не бывает: церковные праздники и воскресные дни заполнены богослужением.

Марк Харитонович Трофимчук

ПРИМЕЧАНИЕ

[1] Николай Викторович Чепурин (1881-1947) родился в Харьковской губернии. В 1902 г. окончил Харьковскую духовою семинарию. В 1903 г. принял сан священника. В 1916 году окончил Петроградскую духовную академию. С 1919 по 1928 г. проректор богословского института в Петрограде (затем с 1924 г. — Ленинграде), где читал лекции по гомилетике и апологетике. В 1927 году за диссертацию «Анимистическая теория происхождения религии». Советом Ленинградского богословского института отцу Николаю была присуждена степень магистра богословия. С 1930 г. отец Николай работал в светских учреждениях. В 1946 году был призван Патриархом Алексием на должность инспектора, а затем и ректора Московских духовных школ.

[2] Димитрий Иванович Боголюбов родился 17 февраля 1869 года в Оренбургской губернии. Окончил в 1890 году Самарскую духовную семинарию, в 1894 году — МДА. Миссионер в Харьковской, а в 1903 г. — Петербургской епархиях. В 1922 году принял сан священника в Москве. С 1945 г. — профессор истории русского раскола и сектоведения в МДА и С. В течение шести лет был духовником академии. С 1951 года на пенсии. Скончался в 1953 г.

[3] Питирим, архиепископ. Цит. соч. С. 31.

[4] Николай Иванович Муравьев родился в 1891 году в Рязанской губернии, в семье священника. В 1915 году окончил Киевскую духовную академию. С 1944 года — преподаватель духовной школы. В 1948-1958 годы — секретарь Совета МДА и С. Скончался в 1963 году.

[5] Владимир Семенович Вертоградов родился в 1888 году в Воронежских краях, в учительской семье. В 1916 году окончил Казанскую духовную академию. С 1944 года — преподаватель духовной академии. С 1949 года — исполняющий обязанности инспектора, затем — инспектор МДА и С. С 1951 года временно исполнял обязанности ректора МДА и С. Скончался в 1964 году.

[6] Иван Николаевич Аксенов родился в 1880 году в г. Торопце, Тверской губерний. В 1909 году окончил двухгодичные курсы при Московском синодальном училище. Преподавал пение, где только можно было. С 1945 года стал преподавать церковное пение в духовной школе. Скончался в 1958 году.