Сергиевопосадский хореограф рассказывает о трёх годах жизни в Кении
Для юриста Анны Ратниковой это была служебная командировка. В 2012-м она работала в фирме, которая занималась производством видео, и там получила предложение переехать в кенийскую столицу Найроби — открывать первый в стране кинотеатр сети Imax. Той самой сети, знаменитой своими огромными экранами, что буквально выхватывают тебя из зрительского кресла и переносят в фильм. Для танцора и хореографа Анны Ратниковой эта поездка открыла мир новых движений и ярких цветов, дала возможность снова почувствовать, как при всех своих непохожестях перекликаются базовые корневые культуры разных народов.
Открыла кинотеатр и Африку
Когда мы, жители снежной равнины, пытаемся представить себе африканские танцы, то в голове предательски рисуется один и тот же образ. Группа причудливо разрисованных людей — нам их представляют как племя, не ведающее цивилизации, — исполняет для туристов очередной экзотический танец. Но не только мы живём стереотипами. Открытие такого кинотеатра стало событием в стране, и вот репортёр газеты в Найроби начинает интервью с убойного вопроса: «Ваш капучино подали без водки? Хотите, могу устроить». Анне остаётся только отшучиваться.
Если ты в Найроби, то лучше всего избавляться от стереотипов вечером пятницы, в модном клубе «Блэк Даймонд» на углу Мпака-роуд и Матити-роуд, где местные жители танцуют местные танцы, а африканские ритмы переплетаются с латиноамериканской сальсой.
Но это не та сальса, которой Анна училась у себя дома, а гораздо более чувственная и тесная, пусть и без привычных нам красивых нюансов.
Ещё лучше, если вам расскажут секретный адрес безымянного, пропахшего пережаренной тилапией бара в центре города, где те же ритмы звучат на замызганном пятачке, под страшненьким навесом, и внутренний голос не умолкает: «Сумочку покрепче прижми к себе». И если бы не компания коллег, то в экваториальной ночи было бы по-настоящему страшно — ещё страшнее, чем Полине из Киева, единственной из всей их компании, решившей проехаться по Найроби на разукрашенной от головы до пят матату. «Матату — это маршрутка, только без дверей, и едешь на ступеньке», — с улыбкой говорит Анна.
На танцполе кенийцы и иностранцы движутся в такт одним и тем же ударам барабана, танзанийский мотив сменяется нигерийским, и неважно, белый ты или чёрный, юрист или строитель, «мзунгу» (европеец-толстосум) или местный безработный. Если умеешь изображать руками взмах крыльев птицы, то ты свой, и тебя возьмут за руку, затянут в круг, и вы протанцуете до утра.
«Мощнейшая вещь» «Наша народная культура не уступает африканской в энергетике и драйве», — говорит Анна. Она занималась народным вокалом и танцем задолго до африканского поворота и может сравнить.
Только здесь это ощущение первозданности, считает она, во многом утеряно. Вспоминает, как ещё в школе вышла на сцену и попросила выключить микрофон. «Спела вживую, и это было что-то совсем немодное, что-то народное. Просто захотелось, и я не смогу объяснить, почему. Помню улыбки и ухмылки — у меня был костюм самодельный, родители его буквально по картинкам сшили. Но через минуту улыбки прошли, я закончила, наступила тишина. И буря аплодисментов. Тогда поняла, что народная культура — мощнейшая вещь, и что-то похожее на уровне эмоций я ощутила в Африке».
Каямб, Кизомба, Ндере — названия инструментов, танцев и местностей сами по себе звучат как музыка. «Африканский танец для меня — свобода тела и разума, — продолжает Анна. — Нет тех безумных зажимов, как у нас, и я думаю, что причина здесь в солнце и тепле. Ты не завёрнут, не закутан в течение всей жизни».
Даже дети там умеют выразить танцем любую эмоцию. Люди могут рассказать о своём горе и радости движением, проще относятся не только к жизни, но и к смерти. Всё это, помноженное на религиозную традицию, где танец становится частью церемонии, делает Африку такой.
Это не значит, что мы не сможем двигаться столь же свободно: «Мой преподаватель-кубинец, у которого я занималась, когда жила в Киеве, говорит, что так или иначе, муштрой, работой и желанием почти любой добьётся очень хорошего результата».
Кения — как Соловки
Африка — она, как Соловки, сравнивает хореограф-юрист, — либо примет тебя полностью, либо нет.
Те, кто не приживаются, жалуются на обман и отсутствие ценников на улицах, на невозвращённые долги, на необязательность, на непонятность жизни вообще. На бабуинов, одних из самых умных и агрессивных обезьян в мире, которые часто орудуют по трое, буквально по классической дворовой схеме: один нападает, двое грабят.
Сюда же можно добавить непременную смену гардероба. Анна Ратникова поменяла его дважды: сначала, когда приехала в Кению, и второй раз — вернувшись домой. На планете Африка не только танцуют, но и одеваются по-другому.
А привлекает любовь к жизни, лёгкий пофигизм, несгибаемость духа, близость к природе, к горе Килиманджаро, хотя та и находится в соседней Танзании. «Если у тебя есть вилла в Кении, то ты в раю», — говорит Анна Ратникова.
Сегодня на занятиях она составляет коктейль из джаза, сальсы, афро, мамбы, контемпорари и хауса, и мечтает соединить африканскую и русскую народную энергетику. «Как это сделать, я пока не знаю, но думаю, что это сможет зацепить людей, как зацепило зрителей на том школьном концерте».
Владимир Крючев
Фото Светланы Володиной, архив Анны Ратниковой
Подробнее об Анне — @enjoy_life_while_dancing, спасибо за помощь в съёмке @lizhenoliver_studio
Источник: Газета Вперёд
