Спустя полвека хотьковского поэта Владимира Смолдыреква узнают как художника
Прошло полвека с того марта 1971-го, когда не стало хотьковского поэта Владимира Смолдырева, и теперь широкая публика заново открывает его как художника. В том числе благодаря недавно выпущенной книге «Лунный свет» — дополненному переизданию его сборника «Запах клевера», ставшего, по сути, классическим. В книге собраны картины, которые писал этот талантливый неспокойный человек, проживший на этом свете немногим дольше тридцати.
Экземпляры книги есть в посадских и хотьковских библиотеках, купить её можно в Доме художника в Сергиевом Посаде, арт-салоне «Художники Хотькова» рядом с Покровским монастырём. Своё последнее десятилетие Смолдырев, ростовчанин из семьи капитана речного флота, провёл в Лозе и Хотькове. Представитель поколения технарей-инженеров, что состоялись в творчестве, Смолдырев имел смелость писать без оглядки на каноны — но слышал в ответ приятные сравнения с суперклассиками. Так было, когда Борис Слуцкий провёл параллели между смолдыревскими нерифмованными строками верлибра и ритмом былин Киевской и Новгородской Руси. Сегодня его именем названа номинация для поэтов-новаторов нашей местной литературной премии «Посадская лира».
Он писал, рецензировал в издательстве, вёл курсы, играл на гитаре, любил жизнь и впадал в депрессию, а где-то среди этого создавал картины. Своими воспоминаниями о «художнике, распятом на кресте поэзии», — как, перефразируя Пришвина, они его называли — делятся земляки-хотьковчане и друзья.
Светлана Жеглова
Воспевший солнце
«Как ты думаешь, знаем ли мы Солнце, хотя бы одну, самую маленькую его дольку?»
(В. Смолдырев)
Не успела. Не застала я Владимира Смолдырева живым — приехала в Хотьково в 1972-м, а он ушёл годом раньше. Но уже с 73-го, после знакомства с его другом Владимиром Жегловым, всё больше слышала и узнавала об этом удивительном поэте-художнике-человеке.
Сын капитана речных судов из Ростова-на-Дону, он был почти моим земляком и почти коллегой-инженером.
Мне как человеку, с детства любившему рисовать и читать стихи, творчество Смолдырева было интересно чрезвычайно. Быстро приняла и полюбила его верлибр, а живописность и музыкальность смолдыревских стихов, их светоносность и образность по сей день открываются каждый раз по-новому, порой неожиданно и радостно. Мало у Смолдырева таких стихотворений, в которых не встречалось бы упоминание света: солнечного, лунного или света звёзд…
Следуя за своей мыслью о светоносности поэзии Смолдырева, я не поленилась пристально перечитать его книгу «Лунный свет», и оказалось, что Солнце и свет встречаются на 50 из 96 страниц. А какое разнообразие эпитетов и сравнений: «счастливое Солнце, гордое Солнце, упрямое Солнце, цветущее Солнце, дольчатое Солнце, солнцеворот; разум, как Солнце; Солнце охало раскалённо; пространство, воспетое Солнцем; чернильница Солнца; закат стоит в карауле» …
Любители поэзии, впервые читающие стихи Владимира Смолдырева, испытывают настоящее потрясение от совершенства его образного красочного языка, его искреннего отношения ко всему, о чём пишет, пропуская через чуткое большое сердце, вмещающее и необъятный космос, и «лиловый запах первой борозды» на земле, и древние храмы, и глаза стрекозы, и ужасы Хатыни и Саласпилса, и тело любимой, слепленное «из нежного гипса туманов»…
Читайте стихи Владимира Алексеевича Смолдырева сами, знакомьте своих детей с его солнечным талантом, способным озарить каждую живую душу.
Владимир Жеглов
Поэт от Бога
Вторая половина шестидесятых оказалась насыщенной событиями. Вышли из печати книги стихов Арсения Тарковского, Пабло Неруды, Уолта Уитмена, Гийома Аполлинера, Поля Элюара, Джакомо Леопарди, Фредерика Гарсиа Лорки, Вильяма Шекспира, Андрея Вознесенского, Леонида Мартынова, Владимира Солоухина… Восходил к славе Владимир Высоцкий, подписчики получали первые тома Библиотеки всемирной литературы.
И даже на таком фоне стихи Владимира Смолдырева, и особенно «Венок несонетов», — безусловно, явление в мире поэзии — не остались незамеченными в литературных кругах.
Вполне ощущая собственную незаурядность, он постоянно пытался найти подтверждение этому, некий поэтический эквивалент как попытку самоутверждения. Поэтому он всегда ставил перед собой наиболее трудные в творческом плане задачи и решал их, выверяя свои возможности по высочайшим образцам мировой поэзии. И, осознавая свою литературную одарённость, осознавая её уровень, он никогда, никому и ни в чём не продемонстрировал своего превосходства.
Более того, он необычайно бережно относился к членам литобъединения, особенно к начинающим литераторам. Никого не отталкивал, наоборот, пытался найти хоть малую искру таланта. Он легко сходился с людьми, но всё же, как никто другой, чувствовал ответственность художника перед временем. Он то и дело обращался к собственной совести, к осмыслению своего места, предназначения и времени, отпущенного ему этой самой жизнью.
…В тот вечер отмечали день рождения Смолдырева. Когда затих шум поздравлений и звон бокалов, ждали стихов, но он очень серьёзно произнёс: «Ну, до двадцати семи дожил, значит, до тридцати семи доживу». Годы смерти Лермонтова и Пушкина… Конечно, дальше были и стихи, и шампанское, и коньяк — словом, веселье. Но эту фразу я запомнил на всю жизнь. Прошло три года.
В канун тридцатилетия он вдруг невесть куда исчез. Его юбилей мы, его друзья, порядком обескураженные, отмечали без него. Не появился он ни у меня, не было его и у Чикова, у Михайлина, у Сосина и в Хотькове. Объявился он через несколько дней какой-то притихший и, предваряя вопросы, стал читать стихи, посвящённые собственному тридцатилетию. Почему-то я их не запомнил, за исключением последней заключительной строки: «Мне тридцать лет, в такие годы уже пора под пистолет».
Умер Владимир Смолдырев в марте 1971 года, не дожив два с половиной месяца до тридцатидвухлетия. Похоронен на Горбуновском кладбище города Хотьково.
От редакции
Обстоятельства смерти Владимира были неожиданны, в чём-то несуразно-нелепы и трагичны. Сегодня в точности установить их невозможно. По одной из версий, в начале марта 1971 года ранним утром он пришёл к своему домику на улице Лазо. Ему явно было плохо, что заметил сосед, спросивший «Что с тобой?» Владимир ответил, что накануне его забрали в милицию, где сильно били. «За что?» — «Да стихи им читал». Сосед побежал вызывать скорую, в это время Владимир потерял сознание. В больнице диагностировали острое воспаление лёгких. На следующий день поэт скончался. Сборники его стихов «Запах клевера» и «Венок несонетов» были изданы усилиями друзей в 1996 и 1999 году соответственно.
Источник: Газета Вперёд
[1] — Сельское поселение Лозовское
Посёлок Лоза находится на северо-востоке Подмосковья на удалении в пятьдесят два километра от Москвы. Посёлок стоит среди более мелких населённых пунктов. Ближайшие к посёлку населённые... подробнее...
[2] — Помимо Троице-Сергиевой Лавры в Сергиевом Посаде и районе огромное количество храмов, часовен и церквей. Здесь вы сможете увидеть фотографии, узнать историю, особенности архитектуры, интересные исторические факты о храмах и церквях города и Сергиево-Посадского района. подробнее...
[3] — Городское поселение Хотьково
Хотьково — город и крупнейший населённый пункт одноимённого городского поселения Хотьково в Сергиево-Посадском муниципальном районе Московской области.
Население 21697 жителей... подробнее...
[4] — Сергиев Посад и его район - регион с богатейшей историей. История Сергиева Посада насчитывает почти семь веков богатой событиями жизни. Троице-Сергиев монастырь был основа 1337 году преподобным Сергием Радонежским. В XIV — начале XV вв. вокруг монастыря возникли несколько поселений (Кукуево, Панино, Клементьево и др.), объединенные в 1782 году по Указу Екатерины II в город, названный Сергиевским Посадом. С 1930 по 1991 год Сергиев Посад носил название Загорск, в память погибшего секретаря Московского комитета партии В.М. Загорского, затем городу было возвращено историческое название. подробнее...