Ф.М. Достоевский и преподобный Сергий Радонежский

logo
Ф.М. Достоевский и преподобный Сергий Радонежский

Попытка научной постановки темы «Достоевский и преподобный Сергий Радонежский» предпринята нами впервые.[1] Влияние преподобного Сергия на ми­ровоззрение и творчество позднего Достоевского нам представляется весьма существенным, несмотря на не­многочисленные упоминания его имени в произведе­ниях, письмах и черновиках писателя. [2]

В февральском выпуске «Дневника писателя» за 1876 г. Достоевский охарактеризовал Сергия Радонежского, Феодосия Печерского и Тихона Задонского как носите­лей православных идеалов русского народа.

«А идеалы его (народа. — Н.Б.) сильны и святы, и они- то и спасли его в века мучений; они срослись с душой его искони и наградили ее навеки простодушием и чес­тностью, искренностью и широким всеоткрытым умом, и всё это в самом привлекательном гармоническом со­единении». [3]

Личность преподобного Сергия привлекала Досто­евского и своей высочайшей духовностью, и историчес­кой масштабностью. Для Достоевского это и величай­ший православный святой, и ключевая фигура русской истории, провозвестник национального возрождения России, почитаемый в народе как молитвенник, печаль­ник и заступник Земли Русской.

Преподобный Сергий, как полагает Г. Федотов, «в еще большей степени, чем Феодосий (Печерский. — Н.Б.), представляется нам гармоническим выразителем русско­го идеала святости, несмотря на заострение обоих по­лярных концов ее — мистического и политического». «На Куликовом поле, — пишет Г. Федотов, — оборона христианства сливалась с национальным делом Руси и политическим делом Москвы. В неразрывности этой связи дано и благословение преподобного Сергия Мос­кве, собирательнице Государства русского». [4]

В.Н. Топоров относит подвижников Феодосия Печерского, Сергия Радонежского, Кирилла Белозерского, оптинских старцев к особому типу святости, для которо­го главным было «труженичество во Христе», «пони­маемое как творческое собирание души, духовное трезвение, забота о мире, чтобы он не остался вне света Христова, христианизация жизни, быта и самого «мир­ского человека», «ветхого Адама» <…>

Святые этого типа прежде всего строители, и их под­виг отличается некоей соразмерностью, «согласием» составляющих его начал и «работ», особой «трезвос­тью», продуманностью, осмотрительностью.

Монастырь и мир, духовное и светское, взращивание души и христианизация политики — все это гармоничес­ки сочетается в едином целом, хотя его части никогда не сливаются воедино, оставаясь, однако, предметом общих забот. Но и в одной и в другой области святой подвиза­ется, подражая Христу, подобно Ему». [5]

Достоевскому был особенно близок этот тип русской святости, «труженичества во Христе», и в частности «тру­женический» подвиг преподобного Сергия Радонежско­го, органически сочетавшего духовное и общенациональ­ное созидание.

Сергий Радонежский, наряду с Феодосием Печерским, Нилом Сорским, Тихоном Задонским, Амвросием Оптинским и некоторыми другими, [6] отчасти явился идеальным прообразом старца Зосимы — на этот счет есть прямые свидетельства писателя. Разъясняя в пись­ме к Н.А. Любимову от 7(19) августа 1879 г. смысл высы­лаемой в Москву книги шестой части второй «Братьев Карамазовых» «Русский инок», Достоевский отмечает: «Взял я лицо и фигуру (Зосимы. — Н.Б.) из древнерус­ских иноков и святителей: при глубоком смирении на­дежды беспредельные, наивные о будущем России, о нравственном и даже политическом ее предназначении. Св. Сергий, Петр и Алексей митрополиты разве не имели всегда в этом смысле Россию в виду?» (30, 1, 102).

Представляется несомненным, что преподобный Сер­гий оказал существенное воздействие на формирование концепции «русского инока» в романе «Братья Карама­зовы» и на религиозно-философскую проблематику ро­мана в целом.

В письмах Достоевского 1879 г., являющихся ценней­шим автокомментарием к роману «Братья Карамазовы», разъясняющих его религизно-философский смысл, глав­ными, «кульминационными» книгами романа названы «Pro и contra» и «Русский инок», задуманные как своеоб­разный диалог друг с другом, причем вторая содержит косвенные ответы на «проклятые вопросы» человеческого бытия, поставленные в первой.

В разъяснении Достоевского (письмо к Н.А. Любимо­ву от 11 июня 1879 г.), в книге «Pro и contra» «закончено то, что «говорят уста гордо и богохульно». Современный отрицатель, из самых ярых (Иван Карамазов. — Н.Б.), прямо объявляет себя за то, что советует дьявол, [7] и утвер­ждает, что это вернее для счастья людей, чем Христос. Нашему русскому, дурацкому (но страшному социализ­му, потому что в нем молодежь) — указание и, кажется, энергическое: хлебы, Вавилонская башня (то есть буду­щее царство социализма) и полное порабощение сво­боды совести — вот к чему приходит отчаянный отрица­тель и атеист! <…> В следующей книге произойдет смерть старца Зосимы и его предсмертные беседы с друзьями <…> Если удастся, то сделаю дело хорошее: заставлю со­знаться, что чистый, идеальный христианин — дело не отвлеченное, а образно реальное, возможное, воочию предстоящее, и что христианство есть единственное убе­жище Русской Земли ото всех ее зол» (30, 68).

Достоевский в данном случае имеет в виду прежде всего четвертую и пятую главы книги «Рго и contra» — «Бунт» и «Великий Инквизитор».

Писатель во многом признает обоснованность отри­цания своих героев, ибо «мир во зле лежит». Однако пути преобразования мира писатель видит не в насильствен­ном его переустройстве согласно отвлеченным теориям («европейский путь»), ведущем к еще худшему рабству, а прежде всего в «переустройстве» души человеческой, ду­ховном и нравственном возрождении как отдельного че­ловека, так и нации в целом.

Попытку обосновать возможность подобного «рус­ского» мирного православного пути возрождения Рос­сии Достоевский предпринял в «Братьях Карамазовых».

Атеистическим тезисам Ивана Карамазова «Если Бога нет, то все позволено» и «Нет преступления, нет и греха» в романе противопоставлена православная идея всеобщей вины и ответственности за зло, царящее в мире.

«…возьми себя и сделай себя же ответчиком за весь грех людской, — поучает Зосима. — Друг, да ведь это и вправду так, ибо чуть только сделаешь себя за всё и за всех ответчиком искренно, то тотчас же увидишь, что оно так и есть в самом деле и что ты-то и есть за всех и за вся виноват» (14, 290).

Соответственно не было традиционным и представле­ние Достоевского о русском деятеле и характере его дея­тельности. Деятельности, направленной лишь на измене­ние внешних условий жизни («деятель» — излюбленный тип русской литературы XIX в.), Достоевский проти­вопоставляет делание, направленное на «переустройство», возрождение души человеческой на основе идеалов Хрис­та, что, по мнению писателя, являлось необходимой пред­посылкой национального возрождения России. «Были бы братья, будет и братство, а раньше братства никогда не раз­делятся», — говорит Зосима (14, 286-287).

Оппонентом нигилиста и атеиста Ивана Карамазова является в романе «чистый идеальный христианин» Зо­сима, способный «заразить душу влиянием», «восстано­вить падшего человека», готовый, следуя примеру Хри­ста, пострадать «за всех и за вся».

Все возраставший в 1870-е годы интерес Достоевс­кого к «Святой Руси» и ее виднейшим представителям — от древнерусского периода до современного — вполне закономерен. Именно здесь ищет писатель реальные прообразы типа «идеального христианина», православ­ного «делателя».

 Ф.М. Достоевский и преподобный Сергий Радонежский


Преподобный Сергий Радонежский. 

Икона начала XVII века. Музей им. Андрея Рублева

«Отцы и учители, что есть инок? — рассуждает Зо­сима. — В просвещенном мире слово сие произносится в наши дни у иных уже с насмешкой, а у некоторых и как бранное <…> А между тем сколь много в монаше­стве смиренных и кротких, жаждущих уединения и пла­менной в тишине молитвы. На сих меньше указывают и даже обходят молчанием вовсе, и сколь подивились бы, если скажу, что от сих кротких и жаждущих уединенной молитвы выйдет, может быть, еще раз спасение земли русской! Ибо воистину приготовлены в тишине «на день и час, и месяц и год». Образ Христов хранят пока в уеди­нении своем благолепно и неискаженно, в чистоте прав­ды Божией, от древнейших отцов, апостолов и мучени­ков, и, когда надо будет, явят его поколебавшейся правде мира. Сия мысль великая. От востока звезда сия восси­яет» (14, 284; курсив мой. — Н.Б.).

Следует обратить особое внимание на слова старца Зосимы, что из монастыря выйдет «еще раз спасение земли русской»: совершенно очевидно, что в первый раз оно также вышло из монастыря — из Троице-Сергиевой лавры и связано непосредственно с преподобным Сергием, духовным вождем национального возрожде­ния России.

Основной же смысл и назначение «русского инока», как об этом свидетельствует приведенная цитата, Дос­тоевский видит в том, чтобы хранить образ Христов «благолепно и неискаженно, в чистоте правды Божией, завещанной от древнейших отцов, апостолов и мучени­ков» (14, 284). По глубокому убеждению писателя, об­раз этот, сохранившийся в Православии, был утрачен или искажен в западном христианстве.

Отметим попутно, что в явлении в будущем, когда придут сроки, этого незамутненного образа Христова «поколебавшейся правде мира» и состоит, по мысли Достоевского, основное содержание «русской идеи».

Существенно и другое суждение Зосимы: «Инока ко­рят его уединением: «Уединился ты, чтобы себя спасти в монастырских стенах, а братское служение человечеству забыл». Но посмотрим еще, кто более братолюбию по­усердствует? Ибо уединение не у нас, а у них (в миру. — Н.Б.), но не видят сего. А от нас и издревле деятели народ­ные выходили, отчего же не может их быть и теперь? [8] Те же, смиренные и кроткие постники и молчальники вос­станут и пойдут на великое дело. От народа спасение Ру­си. Русский же монастырь искони был с народом» (14, 285; курсив наш. — Н.Б.).

Думаем, что слова о деятелях народных, вышедших из стен монастыря, о «смирённых и кротких постниках и молчальниках», восставших на «великое дело», отно­сятся прежде всего к преподобному Сергию Радо­нежскому, благословившему князя Дмитрия Донского на Куликовскую битву и приславшего ему, как повеству­ет летопись, двух иноков — Пересвета и Ослябю.

Откуда же черпал Достоевский сведения о преподоб­ном Сергии? Жития Сергия Радонежского, восходящие к древнейшим Епифаниевской и Пахомиевской редак­циям XV в., включались в некоторые летописные и круп­ные книжные своды; они вошли, в частности, в состав Великих Миней Четиих митрополита Макария, в «Кни­гу Житий святых» Димитрия Ростовского. К XIX в. от­носится ряд сочинений Житий преподобного Сергия. [9]

С житием преподобного Сергия Радонежского Дос­тоевский был знаком прежде всего по имевшемуся в его личной библиотеке изданию «Избранных житий свя­тых» [10] этом издании (см.: Сентябрь) находим и из­вестный эпизод с медведем, который навещал Святого в лесу и с которым тот делился своей скудной пищей. Этот эпизод из жития преподобного Сергия особенно полюбился Достоевскому и упоминается в тексте рома­на «Братья Карамазовы» и в черновых материалах. За­метки: «Монастырь. «Дай Бог доброй ночи нам и всем диким зверям»», «О медведе» (9, 136, 138) в подготови­тельных набросках к «Житию Великого грешника» пред­восхищают поучения старца Зосимы в «Братьях Кара­мазовых» о безгрешности и доверчивости животных, с которыми «Христос еще раньше нашего» (14, 268), о не­обходимости доброго и любовного к ним отношения. И как иллюстрацию к своей мысли, что «и у них (жи­вотных. — Я.Б.) Христос <…>, ибо <…> все создание и вся тварь, каждый листик устремляется к Слову, Богу славу поет, Христу плачет, себе неведомо, тайной жития своего безгрешного совершает сие» (Там же), Зосима вспоминает эпизод из «Жития» Сергия Радонежского (прямо не называя имени Святого). Он рассказывает о том, как «приходил раз медведь к великому святому, спасавшемуся в лесу, в малой келейке, и умилился над ним великий святой, бесстрашно вышел к нему и подал ему хлеба кусок: «Ступай, дескать. Христос с тобой», и отошел свирепый зверь послушно и кротко, вреда не сделав» (Там же). Этот рассказ Зосимы намечен черно­вой записью в «Исповеди старца», где уже прямо назы­вается имя святого: «Люби животных, медведь и Сергий» (15, 244).

Другим источником сведений о преподобном Сер­гии явилась для Достоевского «История государства Рос­сийского», которую писатель прекрасно знал, так как, по его собственному признанию, «возрос на Карам­зине» (29, 153). «Мне было всего лишь десять лет, когда я уже знал почти все главные эпизоды русской истории из Карамзина, которую вслух по вечерам нам читал отец», — вспоминает Достоевский в «Дневнике писате­ля» 1873 г. (21, 134). Имя Сергия Радонежского упоми­нается рядом с именем Карамзина в черновом наброске предисловия к «Подростку», где Достоевский пишет о своем повороте к славянофилам с целью «воскресить мечты детства (читал Карамзина, образы Сергия, Тихо­на)» (16, 329).

В главе X 4-го тома «Истории государства Российско­го» есть рассказ об основании Троице-Сергиевой лавры и ее создателе. Преподобный Сергий, «жив долго пустын­ником в лесах дремучих, среди безмолвного уединения и диких зверей, близ деревянной церкви Святой Троицы, им созданной, основал нынешнюю Лавру: ибо слава о доб­родетели его привлекла к нему многих иноков. Строгая набожность и христианское смирение возвеличили св. Сергия между современниками». [11] В примечании к этой главе Карамзин приводит обширный отрывок из «Повес­ти о святом Сергии», вошедшей в Никоновскую летопись, где, в частности, есть и эпизод о медведе: «Прихожаху к нему звери мнози; един же медведь часто не злобы ради приходит, но снеди ради. Святый же изнесе хлеб из ке­лий своей и полагаше на кладе и на пни; медведь же ядяше тихо и весело зряше на святого. Святый же благодаря Бога, яко лютый зверь послан на утешение ему, и яко овца водворишеся с ним в пустыни» [12]. Братское общение свя­того с медведем очевидно символизировало для Досто­евского гармоническое единство всего творения и его общего устремления к Творцу; оно как бы явилось зем­ным отдаленным прообразом того райского состояния, когда, как об этом свидетельствует Библия, «волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с коз­ленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их» (Ис. 11:6; ср. 65:25).

И еще одна художественная деталь связывает роман «Братья Карамазовы» с Сергием Радонежским (она не отмечена в реальном комментарии к роману в Полном собрании сочинений писателя): в главе «Великий инк­визитор» Иван Карамазов упоминает, что «к иным пра­ведникам, по жизнеописанию их, сходила сама Царица Небесная» (14, 226). Здесь речь идет об известном из житий Сергия Радонежского видении ему (первому из русских святых) Божьей Матери.

В своей общей оценке личности, подвига и истори­ческого дела преподобного Сергия Достоевский, как мы полагаем, во многом был близок историку В.О. Ключев­скому, для которого Сергий Радонежский стал символом духовного и нравственного пробуждения русского наро­да и национального возрождения России. В статье «Зна­чение преподобного Сергия Радонежского для русского народа и государства», опубликованной уже после смер­ти Достоевского (1892), Ключевский отметил, что имя преподобного Сергия «из исторического воспоминания сделалось вечно деятельным нравственным двигателем и вошло в состав духовного богатства народа. <…> При имени преподобного Сергия народ вспоминает свое нравственное возрождение, сделавшее возможным и воз­рождение политическое, и затверживает правило, что политическая крепость прочна только тогда, когда дер­жится на силе нравственной. Это возрождение и это пра­вило — самые драгоценные вклады преподобного Сер­гия, не архивные или теоретические, а положенные в живую душу народа, в его нравственное содержание». [13]

В XX в. эту мысль прекрасно выразил о. Павел Фло­ренский в статье «Троице-Сергиева Лавра и Россия» (1918): «Чтобы понять Россию, нужно понять Лавру, — пишет о. Павел, — а чтобы вникнуть в Лавру, должно вниматель­ным взором всмотреться в основателя ее, признанного святым при жизни, «чюдного старца», святого Сергия, как свидетельствуют о нем его современники <…>. В лице его русский народ сознал себя, свое культурно-истори­ческое место, свою культурную задачу, и тогда только, сознав себя, получил историческое право на самостоя­тельность. Куликово поле, вдохновленное и подготов­ленное у Троицы, еще за год до самой развязки, было пробуждением Руси как народа исторического…» [14]

О. Павел называет преподобного Сергия Ангелом-хранителем Земли Русской.

Н.Ф. Буданова



Источник: Троице-Сергиева Лавра в истории, культуре и духовной жизни России. Материарлы международной конференции. 29 сентября – 1 октября. Издательский Дом «Подкова». Москва, 2000 



ПРИМЕЧАНИЯ

[1] См.: Буданова Н. Ф. Достоевский и преподобный Сергий Радонежс­кий//Достоевский: Материалы и исследования. СПб. Т. 14. С. 195-201.

[2] С Троице-Сергиевой лаврой были связаны светлые детские воспо­минания писателя. Уже с середины 1820-х годов мать Достоевского Ма­рия Федоровна ежегодно летом возила туда детей. «У Троицы проводили два дня, — вспоминал брат писателя A.M. Достоевский, — посещали все службы, детям накупали игрушек» {Достоевский A.M. Воспоминания. Л., 1930. С.40; Летопись жизни и творчества Ф.М.Достоевского. СПб., 1993. Т. 1. С. 17). Уже с детских лет будущий писатель из книг и бесед взрослых имел представление о преподобном Сергии. Много лет спустя, возвраща­ясь после сибирской каторги в центральную Россию в октябре 1859 г. с молодой женой и проезжая Сергиев Посад, Достоевский побывал в Троице-Сергиевой лавре, о чем рассказал в письме к А.И. Гейбовичу 23 ок­тября 1859 г. Описав тяготы длительного переезда из Сибири в Тверь, где ему было предписано поселиться, Достоевский восклицает: «Но зато Сер­гиев монастырь вознаградил нас вполне. 23 года я в нем не был. Что за архитектура, какие памятники, византийские залы, церкви! Ризница при­вела нас в изумление <…> Одежды нескольких веков, работы собствен­норучные русских цариц и царевен, домашние одежды Ивана Грозного, монеты, старые книги, всевозможные редкости — не вышел бы оттуда» (28., 362-363). Возможно, что Достоевский бывал в Троице-Сергиевой лавре и в 1860— 1870-е годы, во время своих приездов в Москву.

[3] Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: В 30 т. J1., 1972- 1990. Т. 22. Л., 1981. С.43. В дальнейшем ссылки на это издание приво­дятся в тексте (арабскими цифрами указываются том и страница).

[4] Федотов Г. Святые Древней Руси. М., 1990. С. 152,153. См. также: Кологривов И. Преподобный Сергий Радонежский. // Кологривов И. Очерки по истории русской святости. Брюссель, 1961. С. 85-109.

[5] Топоров В.И. Святость и святые в русской духовной культуре. М., 1995. Т. 1.С. 608-609.

[6] См.: Плетнев Р. Сердцем мудрые. (О «старцах» у Достоевского) // О Достоевском: Сб. статей / Под ред. А.Л. Бема. Прага, 1933. Т. 2. С. 73-92; Зандер JI. Монашество в творениях Достоевского. (Идеал и дейст­вительность) // Записки русской академической группы в США. Нью- Йорк, 1981. Т. 4. С. 169-186: Буданова Н. Ф. О некоторых источниках нравственно-философской проблематики романа «Бесы» // Достоевский: Материалы и исследования. Л., 1988. Т. 8. С. 93-107; Беловолов (Украинс­кий) Г. В. Старец Зосима и епископ Игнатий Брянчанинов // Там же. Т. 9. С. 167-178.

[7] Имеется в виду евангельский рассказ о трех искушениях Христа в пустыне (Мф. 4:1-11;Лк.4:1-13).

[8] Близкая мысль выражена в черновой записи к шестой книге «Бра­тьев Карамазовых» (15,248).

[9]Достоевский мог читать, в частности, «Житие преподобного Сергия Радонежского, составленное митрополитом Филаретом» (М., 1835; 2-е изд.: М., 1848); «Житие преподобного и богоносного отца нашего Сергия Радо­нежского и всея Руси чудотворца», изданное в Сергиевом Посаде в 1853 г.

[10] См.: Избранные жития святых, кратко изложенные по руководству Четиих Миней. М„ 1860-1861.

[11] Карамзин Н.М. История государства Российского. М., 1992. Т. 41. С.165.

[12] Там же. С. 323.

[13] Ключевский В. О. Исторические портреты. М., 1990. С. 75-76.

[14] Свящ. Павел Флоренский. Избранные труды по искусству. М., 1990. С.222-223.

Источник: Свято-Троицкая Сергиева Лавра



Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *


Контекстная справка

[1]Стены Лавры
Все церкви и здания окружаются каменною стеною, с девятью башнями и четырьмя воротами; стена в окружности имеет более версты; вышиною в 4 сажени, а с южной и западной стороны по местам до... подробнее...

[2]Городское поселение Пересвет
Муниципальное образование «Городское поселение Пересвет» расположено на северо-востоке Московской области на территории Сергиево-Посадского района в составе: город Пересвет; село... подробнее...

[3] — За столетия на территории Свято-Троицкой Сергиевой Лавры сложился уникальный ансамбль разновременных построек, включающий более пятидесяти зданий и сооружений.

В юго-западной части монастыря находится белокаменный Троицкий собор (1422-1423), поставленный на месте первого деревянного храма XIV века. Именно вокруг него происходило формирование монастырского ансамбля. К востоку от собора в 1476 году псковскими мастерами была возведена кирпичная церковь-звонница во имя Сошествия святого Духа на апостолов. подробнее...

[4] — Сергиев Посад и его район - регион с богатейшей историей. История Сергиева Посада насчитывает почти семь веков богатой событиями жизни. Троице-Сергиев монастырь был основа 1337 году преподобным Сергием Радонежским. В XIV — начале XV вв. вокруг монастыря возникли несколько поселений (Кукуево, Панино, Клементьево и др.), объединенные в 1782 году по Указу Екатерины II в город, названный Сергиевским Посадом. С 1930 по 1991 год Сергиев Посад носил название Загорск, в память погибшего секретаря Московского комитета партии В.М. Загорского, затем городу было возвращено историческое название. подробнее...

[5]Флоренский Павел Александрович
Содержание Краткая биография Павел Флоренский в Сергиевом Посаде Упоминания в новостях   Краткая биография Флоренский Павел Александрович (родился 9(21) января 1882 года; умер в 1937... подробнее...

[6]Сергий Радонежский
Биография Рождение и детство Начало монашеской жизни Образование Троице-Сергиевого монастыря Общественное служение Сергия Радонежского Старость и кончина... подробнее...

[7] — Се́ргиев Поса́д — город (с 1782 года) в Московской области России, административный центр Сергиево-Посадского района Московской области, крупнейший населённый пункт муниципального образования «Городское поселение Сергиев Посад», является центром Сергиево-Посадской городской агломерации, имеющей население свыше 220 тысяч человек (2014 год).

Сергиев Посад был назван в честь Преподобного Сергия, основавшего крупнейший в России монастырь. В 1919 г. город был переименован в Сергиев, а в 1930г. — в Загорск, в честь революционера В. М. Загорского. Но в 1991 г. городу было возвращено историческое название. подробнее...