К 100-летию со дня кончины заслуженного профессора МДА Александра Павловича Шостьина (1862-1916)

Александр Павлович Шостьин,

заслуженный профессор Московской Императорской Духовной Академии

24 января 2016 года исполнилось 100 лет со дня кончины одного из последних дореволюционных инспекторов Московской Императорской Духовной Академии – заслуженного профессора Александра Павловича Шостьина (1862-1916). К этой дате публикуем воспоминания Ариадны Александровны Шостьиной, дочери Александра Павловича и надгробное слово священномученика Александра (Туберовского), земляка и коллеги профессора Шостьина.

Воспоминания А.А. Шостьиной о своем отце

 

Ариадна Александровна Шостьина, дочь Александра Павловича

Он родился 23 мая 1862 года в городе Касимове Рязанской губернии в семье диакона, а затем священника, отца Павла Иларионовича Шостьина. По окончании Касимовского духовного училища Александр Павлович поступил в Рязанскую духовную семинарию. В 1881 году его послали учиться в Московскую Духовную Академию, которую он успешно закончил в 1885 году со степенью кандидата богословия. С тех пор начинается его преподавательская и ученая деятельность в нашей Академии. В июне 1890 года он защитил магистерскую диссертацию на тему: «Источники и предмет догматики по воззрению католических богословов последнего полустолетия».

Особую страницу в жизни Александра Павловича занимает его деятельность в качестве инспектора МДА с 30 октября 1907 года по 7 июня 1912 года. 21 февраля 1906 года «последовало определение Синода о временных правилах в виде поправок к Уставу 1884 года, которые даровали Академиям в значительной степени автономию. В частности: выборность ректора и инспектора…» [1]. Согласно этому определению в 1906 году инспектором был выбран заслуженный профессор М.Д. Муретов (1852–1917 гг.), которого вскоре сменил на этом посту профессор А.П.Шостьин.

К своему новому церковному послушанию Александр Павлович отнесся с особым усердием и ревностью, вплоть до полного самоотвержения. Он отличался любящим и милующим сердцем, о чем свидетельствовали и сами его студенты: «Он очень хороший человек!» Ариадна Александровна рассказывала, что ее отец заботливо относился к студентам и часто ходатайствовал, чтобы им не понижали отметку по поведению, так как это могло повредить их дальнейшей жизни. Однажды кто-то возразил Александру Павловичу: «Так ведь они нас не уважают!» Инспектор ответил: «Тогда я не могу нести мою должность», после чего написал прошение ректору освободить его от занимаемой должности. Владыка-ректор, прочитав прошение, скомкал его и бросил в урну.

В 1912 году «вышло такое постановление, чтобы инспекторами были духовные лица», и Александра Павловича сменил на этом посту архимандрит Анатолий (Грисюк) (1880-1938 гг.). В последние годы существования старой Академии инспекторскую должность занимал исповедник и выдающийся богослов архимандрит (впоследствии архиепископ Верейский) Иларион (Троицкий) (1886-1929 гг.), о котором у Ариадны Александровны остались самые теплые воспоминания.

Профессор Шостьин был человеком талантливым. Его дарования проявлялись не только на учебно-педагогическом поприще, но и в области музыки. Он великолепно играл на скрипке. Ариадна Александровна вспоминает, что врачом МДА в те годы «был Аркадий Владимирович Танин [2], скрипач. А папа наш тоже был скрипач. Когда Танины у нас бывали, папа и Аркадий Владимирович играли в две скрипки, а мама — на рояле. Какие концерты устраивали!»

Именной указатель захоронений Академического некрополя (фрагмент)

Скончался Александр Павлович в довольно молодом возрасте. Ему было всего 53 года. «А болел папа всего только три дня. Нет, вообще-то, он болел много: пять раз — воспалением легких, два раза — воспалением почек, ездил лечиться на юг — на Кавказ или еще куда-то. Но смертельная болезнь длилась три дня. Что-то у него в ухе случилось, а тогда какой-то новый доктор появился в Сергиевом Посаде[2]
Х[2] Сергиев Посад и его район - регион с богатейшей историей. История Сергиева Посада насчитывает почти семь веков богатой событиями жизни. Троице-Сергиев монастырь был основа 1337 году преподобным Сергием Радонежским. В XIV — начале XV вв. вокруг монастыря возникли несколько поселений (Кукуево, Панино, Клементьево и др.), объединенные в 1782 году по Указу Екатерины II в город, названный Сергиевским Посадом. С 1930 по 1991 год Сергиев Посад носил название Загорск, в память погибшего секретаря Московского комитета партии В.М. Загорского, затем городу было возвращено историческое название.
Читать далее..., и он пошел к нему. Мама говорила: «Не ходи к нему; мы не знаем о нем ничего…» Папа ответил: «Нет, он — специалист». Случилось заражение крови… И мы, конечно, очень горевали, нас было пять человек детей. Но теперь-то я думаю: слава Богу, что он скончался. Он не испытал ни тюрьмы, ни ссылки…»

Умер Александр Павлович Шостьин 11 января 1916 года. Его отпевали в академическом храме, а погребен он был на академическом кладбище, рядом с могилой В.П.Лучинина [3] (1845-1911 гг.). Духовенство МДА служило панихиды на его могиле вплоть до самого закрытия Академии в 1919 году. «Отец Игнатий [4], преподаватель, служил панихиду 40 дней на могиле папиной, а мы, дети, пели панихиды. Когда он не мог — просил своих товарищей — отца Пантелеимона [5], отца Матфея [6]«.

Источник: Стасюк Владимир, III курс МДА. История Ариадны. Воспоминания А.А.Шостьиной/ История МДА // Встреча №1 (10) 1999, С.24-25.

Священномученик Александр Туберовский

От земли именно, не от Академии или общества – не как благодарный питомец или младший сослуживец, но как «земляк», чувствую я потребность сказать свое последнее слово, дорогой Александр Павлович.

Узы «землячества» столь же священны, как и «братства». И если справедливо, что все люди «братья», то не менее верно, что все они и земляки друг другу. И как братство людей имеет различный смысл: есть братство кровное, национальное, всечеловеческое, духовно-христианское н т.п., так может быть не одинаким и «землячество». Один, наиболее широкий, за то и наименее содержательный, смысл, имело бы оно, означая принадлежность к одной и той же «планете»…

В другом смысле «землячество» объединяет людей при переселении из одной страны в другую, из одного государства в иное; это – землячество, так сказать, национально-географическое. Но есть третий тип землячества ближайшего, когда два человека ходят по одной н той же «земле», живут в общих условиях «природы и общества», ассоциируют свои воспоминания с одними и теми же «местами и лицами». И этот последний род землячества, служит наиболее тесной и реальной, «физической» основой земляческого чувства высших типов, подобно кровному братству, являющему собою аналогичную основу духовного и т.п. «братств», его прообраз и антитезу. И вот в то время как семья теряет в тебе мужа, отца, брата и т. д., я лишаюсь в твоем липе ближайшего мне природного земляка, – человека, дышавшего со мною воздухом одних и тех же полей и лесов, бегавшего ребенком по одним п тем же дорожкам, воспитывавшегося в стенах общего для нас заведения…

Подобным событиям свойственно волновать психику человека и поднимать со дна ее всякие «вопросы». И вот теперь, над этим гробом, мне хочется осознать для себя, решить поднятый этой смертью вопрос: какой высший, религиозный, мистический, параллельный «духовному братству», смысл может иметь землячество, – смысл непреходящий и вечный?

…Ключом к решению этого вопроса служит религиозное значение тела. Тело человека священно: оно есть «орган» его личного духа, «форма» его индивидуальности, «оружие» богообразно-творческой деятельности. Тело христианина, по учению Откровения и опыту святых, – «храм» Святого Духа, «скиния» приходящего к нему за любовь ко Христу Отца и брачный «чертог» Сына. «Сеемое» или повергаемое теперь в землю тленным, немощным, душевным и уничиженным, оно восстанет некогда нетленным, сильным, духовным и прославленным…

Не то же ли должно сказать и о «земле»? Ведь и земля есть «тело», огромное, всечеловеческое тело, от которого мы, как от материнского лона, заимствуем все элементы своей физической жизни, которая насыщена нашим потом, увлажнена слезами, орошена кровью. И если тело потому именно священно, что служит к воплощению человеческого и даже богочеловеческого духа: то в таком же точно смысле «священна» и земля, это всеобщее наше тело, в котором призвано осуществить себя человечество и Царство Божие…

«Землю», по исследованиям ученых, чтили и чтут едва ли не все народы. Ее называют не только общей «колыбелью» и «могилой», но и матерью человечества. Ей «поверяют» наиболее интимные тайны. Ее вместе с «небом» призывают во свидетельницы истины. Нанесете ей бесчестья, – «посмраждение» ее, как выражается Апокалипсис, – угрожает гибелью. Огромный нравственно-религиозный смысл имела и имеет для еврея «земля обетованная». Недаром Иаков, «патриарх-эмигрант», умирая, завещал похоронить себя в Палестине. Выходя из Египта, евреи несут с собой раку с костями Иосифа, не забывшего, несмотря на все, что даль ему Египет!», «земли отцов». Современный иудей не менее, кажется, Иакова и Иосифа, хотел бы быть погребенным в «земле обетованной» или, по крайней мере, докатиться до нее ко дню воскресения по подземным трубам. У христиан есть «Святая земля», исхоженная стопами Христа, орошенная потом, слезами и кровью Богочеловека. Но так как «Святая земля», Палестина, есть только часть всей земли, на которой благоволило воплотиться Божество и в которой Оно почило Своим снятым со креста Телом: то вся земля священна. Как и с тела, этой «малой земли», с нее будет снято проклятие; она очистится от растлевающего ее теперь греха; как и тело, она явится новой, прославленной землей, территорией вечного Царства Божия…

Превращение «земли» в Царство Божие, – вот что дает землячеству высшее религиозное освящение. Истинным «земляком» христианину может быть тот, кто работает над этим превращением. Но реальный корень этого землячества – в естественном происхождении людей из общей земли, далее из одной страны, наконец, из одной местности.

Академический некрополь. Фото 2015 года

…»Кроткие наследуют землю». Лишь те, кто, живя на земле, «мудрствуют горняя», помышляют о «небе», хотят землю сделать «раем», а не «адом», кто своим идеалом имеет «мир и и благоволение», кто ищет Бога не в облаках и над звездами, не в буре, трусе и огне, а в нежном дуновении ветерка, в обыденных отношениях, среди обычных, окружающих каждого, условиях жизни, тот может надеяться на это высшее землячество «кротких». И ты, кого я знал кротчайшим из знакомых мне людей, надеюсь, станешь «наследником» повой земли. От меня же, как твоего ближайшего земляка но местности, в которой ты родился, где протекло твое светлое детство, где тебя любили и уважали, где тобой справедливо гордились, как профессором и инспектором Академии, где заражались твоим примером, куда ты ездил для отдыха от трудов и тревог твоей службы, куда неслись твои мечты до последних дней твоей жизни, – от меня, а в моем лице, и от родной тебе земли, прими последнее благодарное «прости». Ведь я тебе „обязан» отчасти своими поступлением в Академию. В нашем небогатом учеными людьми краю ты был почти единственным лицом, сознательно и бессознательно заражавшим молодое поколение стремлением к «высшему образованию». Быть «Шостьиным» хотелось не одному питомцу Касимовского Духовного Училища, не одному мальчику нашего края. Нам, детям, указывали на тебя: учись, – будешь профессором, как Шостьин», – говорили нам родители и воспитатели. И эти слова глубоко западали нам в сердце, лучше всяких отвлеченных наставлений «о пользе наук» по педагогически верной пословице: praecepta docent, exempla trahunt.

Да будет же тебе земля, которой ты вскоре покроешься, «легкой», а смерть – сладким «со святыми покоем», имеющим завершиться радостным пробуждением на «новой земле – сынов воскресения».

* * *

… Но вот уже прочитаны апостол и Евангелие, произнесена духовником велегласно разрешительная молитва. Начинается прощание с умершим!». Подходят и долго не могут отвести взора от дорогого лица, зная, что этого лица они никогда и нигде больше не увидят, так как оно единственное не только для них, но и во всем мире вообще, – подходят: жена, дети, родственники, профессора, знакомые.

Подхожу и я, чтобы сказать дорогому Александру Павловичу свое последнее «прости», чтобы последний раз взглянуть на него и запомнить на всю жизнь черты его лица. Прежде чем поцеловать умершего, прикладываюсь к иконе и вижу – икона Богоявления! Эту икону я заметил?» еще на одной из панихид?» в квартире почившего. Она висела в переднем углу и невольно обращала на себя внимание своим древним художественным изображением и ценной ризой. Эта икона оказалась, по наведенным справкам, благословением отца. Сейчас, когда я прикладывался к ней, меня поразило совпадение: Александр Павлович умер в то время, когда Церковь продолжала праздновать событие Богоявления, а день его погребены – 14 января – был как раз отданием этого праздника. Икона, висевшая в переднем углу, а теперь провожавшая Александра Павловича в загробный мир, изображала Богоявление. Можно подумать, что в предсмертном благословении Александра Павловича отцом его иконой Богоявления заключалось предзнаменование, что сын его умрет и погребен будет под знаком Богоявления. Во всяком случае, подобные совпадения едва ли случайны. Аналогией может служить еп. Феофан, затворник Вышенский. Значение его имени – «богоявленный». Его домовая церковь, в которой он и служил и являлся одновременно единственным богомольцем, освящена была в честь Богоявления. Лучшая из написанных им картин – Богоявление. В системе его богословия Богоявление занимает особое подчеркнутое место. Наконец, и умирает он 6 января в самый праздник Богоявления. Случайно ли все это?

Под таким впечатлением от иконы я и простился с Александром Павловичем, мысленно желая ему скорейшего сегодня же – явления Богу, радостного Богоявления!

 — — —

Прощание закончилось. Последняя соборная лития, совершенная духовенством во главе с двумя епископами, и «земля» – тело – «пошло в землю» – поднято и вынесено было из храма к месту последнего упокоены. Впереди гроба шло духовенство, за гробом семья, родственники, знакомые, профессора, студенты, находившаяся в храме публика. Пение «Трисвятого» огласило вновь своды и воздух.

Нести было не далеко: в академической ограде, в профессорском некрополе, была приготовлена могила для Александра Павловича. Быть погребенным в стенах Лавры[1]
Х[1] Стены Лавры
Все церкви и здания окружаются каменною стеною, с девятью башнями и четырьмя воротами; стена в окружности имеет более версты; вышиною в 4 сажени, а с южной и западной стороны по местам до...
Читать далее... преподобного Сергия[3]
Х[3] Сергий Радонежский
Биография Рождение и детство Начало монашеской жизни Образование Троице-Сергиевого монастыря Общественное служение Сергия Радонежского Старость и кончина...
Читать далее... на кладбище при родной Академии было заветным желанием почившего.

Над опущенным в землю, но еще не покрытым телом было совершено несколько панихид: еп. Феодором священниками, родственниками и учениками А. П-ча.

– Вечная память! Ныне отпущаеши!

Стук молотка возвестил, что жизнь кончена, лампада угасла, тело отнято у людей и отдано стихии.

Над могилой студентом, 2-го курса П.Р. Ивановым было прочитано следующее стихотворение.

Над могилой профессора А.П. Шостьина

Мы смело ключ познанья вертим

В дверях таинственных судеб.

Но человек пред тайной смерти

Все также нем, и глух, и слеп…

Давно-ль, наставник, храм науки

Ты гласом бодрым оглашал?

Теперь, к груди прижавши руки,

Ты недвижим, безгласен стал…

Земля над белой крышкой гроба

Венец печальный вознесет.

А вьюга пологом сугроба

Твой холм могильный обовьет!…

А дальше что?… Покой забвенья?…

Нет, дорогой наставник наш!

Ужель, пройдя свой путь служенья,

Умрет забытым верный страж?…

Ты будешь жить – в твоих писаньях,

В сердцах твоих учеников

И в дорогих воспоминаньях

Своих друзей-профессоров!…

И не профессор только честный

В твоем лице скончал свой век!»…

Но воле Божьей, круг наш тесный

Оставил добрый человек…

В служеньи «ведомому Богу»

Прошла средь терний жизнь твоя.

И вот в последнюю дорогу

Твоя пустилася ладья!

О, Боже! Пусть ладьей той правят

Твоя Любовь и Промысл Твой!

Рабу в веках подай Ты память

И со святыми упокой!…

Источник:  Профессор Александр Павлович Шостьин (некролог). Сергиев Посад, СТСЛ, 1916. С.62-67.

Примечания:

[1] Голубцов С., диакон. История МДА (1900–1919 гг.). Загорск. 1977. Т. 1. С. 22.

[2] А.В.Танин был врачом МДА в 1910–1915 гг. и 1918-1919 гг. Родился в 1874 г. Дата кончины неизвестна.

[3] Лучинин Василий Петрович (1845-1911 гг.), был лектором немецкого языка в 1870-1911 гг.

[4] Иеромонах Игнатий (Садковский) (1877-1938 гг.) был помощником библиотекаря МДА в 1911-1918 гг. Впоследствии епископ Скопинский.

[5] Иермонах Пантелеимон (Успенский), преподавал патрологию в 1912-1917 гг.

[6] Возможно им был иеромонах Матфей (Олейник), студент МДА в 1912-1916 гг.

Источник: Свято-Троицкая Сергиева Лавра