Камни

К престольному празднику в монастырь на богомолье шли две деревенские бабы. Одна из них в молодости, давно уже, совершила злое дело и с тех пор более двадцати лет не могла его забыть: постоянно мучилась совестью, каялась на духу, часто подолгу плакала в одиночку. И теперь она шла и всю дорогу сокрушалась:

— Грешница я, окаянная! Достойна ли я скверными устами целовать честную икону милостиваго Спаса? Как меня еще мать-земля носит? Как меня праведный Господь не покарает?

Спутница ея была женщина „строгая», воль­ностей себе никаких никогда не позволяла и потому чувствовала себя лучше подруги.

— А мне так не страшно,— говорила она.— Я иду с легким сердцем. Конечно, и я не праведница; но ведь что за грехи у меня? Ме­лочь одна, — и помнить не стоит. Твое дело, милая, иное. Я понимаю, что тебе должно быть жутко.

Пришли богомолки в обитель, помолились в храм, попали, наконец, к „батюшке», к старцу — затворнику. Разспросил он их обо всем, а потом и говорит:

— Ты, первая, поди в поле и принеси сюда самый большой, какой только можешь, камень. Другая, набери полный фартук маленьких камней и также принеси их ко мнe.

Женщины исполнили приказание старца. Когда они принесли ему камни, он говорит им:

— Хорошо, а теперь отнесите эти камни назад и положите их на то место, откуда взяли.

Первая, с тяжелым камнем, пошла, а вто­рая в смущении замялась.

— Ты что? — спросил старец.

— Ты, отче, велишь отнести туда, откуда взяла?

— Ну, да. Покрой те места, с которых сняла камни.

— Я не могу.

— Почему?

— Их очень много. Я не упомню всех, откуда я взяла.

— Помни же тогда, — сказал старец: — твоя подруга сделала большой грех и постоянно помнит его, кается в нем, омывает слезами. Она знает, гдe осталась яма после ея камня. Ты же со своими мелкими, как думаешь, гре­хами не знаешь даже, кому, где и когда причинила зло. Ты даже не помнишь их, не имеешь возможности закрыть их, загладить. Они у тебя и остаются на душе; как эти мелкие камни в фартуке. А грязь — всегда грязь: будет ли эта целая лужа или одна капелька. Много ли муха может загряз­нить полотно большой картины? А посмотри после лета, как бывают засижены картины, если их не закроют, как следует. Душа человека — самая лучшая, ценная и дивная кар­тина. Ее и мелкими брызгами, чуть заметными пятнами грязи можно запачкать и затемнить так, что она станет ни на что непохожа.

Поникла головой женщина и поняла, что ей с ея мелкими слабостями и грехами не меньше подруги надо думать о чистоте души.

Источник: Свято-Троицкая Сергиева Лавра