Из воспоминаний святителя Николая Японского о Троице-Сергиевой Лавре

Святитель Николай Японский

2 марта 1880. Воскресенье.

Заговенье пред Великим Постом

<…> К восьми часам прибыл в Лавру, чтобы видеть на трапезе прощание братии с Наместником и взаимно. В Лавре братии — до ста человек с послушниками, служащих иеромонахов — до четырнадцати, всех иеромонахов, и с киновийскими, — до тридцати. По собрании в столовую и приходе отца Наместника пропета была молитва, и отцом Наместником благословлена трапеза; все сели; один иеродиакон взошел на кафедру читать; и читал, нужно сказать, вещь очень хорошую — о посте и покаянии. Я сидел по правую сторону отца Наместника, около меня — отец Моисей, налево от Наместника — иеромонахи; Архимандритов было только двое — отец Наместник и я. Кушанья были — холодное из рыбы с хреном, уха и манная каша на молоке, сладкая; перед ужином всем налили по рюмке водки, потом давали пиво или меда в оловянных стаканах и затем по рюмке хересу. По окончании каждого блюда отец Наместник звонил в колокольчик, причем чтец говорит: «Молитвами святых отец наших Господи, Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас»; Наместник говорит: «Аминь», и он, и все крестятся. Это служит и знаком подавать другое блюдо, и знаком для братии каждое блюдо начинать есть с молитвой. По окончании трапезы Наместник прозвонил в колокольчик, чтец: «Молитвами…», Наместник: «Аминь», и пропета была молитва благодарственная, в подтверждение которой Наместник приложился к образам и отошел в сторону за стол; я, за ним, сделал то же и, подошедши к нему, простился с ним, поклонившись ему в ноги (и он — мне), и стал за ним; следующие делали то же, прощаясь с отцом Наместником, мною и становясь последовательно. В это время пето было начатое непосредственно за благодарственной молитвой «Помощник и Покровитель»; пропеты были все ирмосы, пока братия прощалась; отец Наместник иеромонахам кланялся в ноги, затем кланялся, затем просто целовался; я делал то же самое, не имея в чем просить прощения, а привлеченный из мысли — авось, пригодится в Японии. Дай Бог! Через тысячу лет, конечно, и в Японии будет не хуже, чем здесь. За ужином отец Наместник рассказывал, как он в 1877 г., в Благовещенье, Лаврский Престольный Праздник, пришедшийся в

Великую Пятницу, сочинил из грибов и манной каши с миндалем стол такой, что «старики: «Что за каша?» — и съели по две, по три тарелки». Во весь Великий Пост в Лавре рыбы не употребляется, кроме праздников Благовещения, Лазаревой Субботы (Храмовый Праздник тоже) и Вербного Воскресенья. При прощании братии интересно было видеть, как, кажется, это был один благочестивый обряд, а не необходимость, — все улыбались друг другу, и вражды не виделось ни у кого ни на кого. <…>

В Троице-Сергиевой Лавре

28 мая 1880. Среда

Утром отослал ящики на железную дорогу, в товарный поезд. К Обедне не поспел, и тоже только мимоходом слышал пение Пасхальных Часов. Преосвященный Алексий поехал в Чудов монастырь по случаю совершающегося сегодня в Петербурге погребения Государыни Марии Александровны; Митрополит совершает Заупокойную Литургию, а после будет Панихида. Я с двенадцатичасовым поездом отправился в Лавру, вчера предупредив телеграммою Наместника, отца Леонида, о том, что Митрополит позволил мне на Вознесение служить в Лавре. В Посаде, на станции, встретил монах, и карета была прислана. Комнаты отведены очень приличные. Отец Леонид любезно принял, угостил обедом, после чего я осматривал Лавру в сопутствии келейника, отца Алипия, бывшего на Афоне и в Иерусалиме. Богомольцев столько теперь здесь, что в соборе Преподобного Сергия невозможно было пройти приложиться к мощам; по случаю свободы еще от сельских работ всегда в это время бывает много. Слазил на колокольню и оттуда любовался Лаврой и видами; на восток — скит, несколько правее — Вифания. Церквей видно в Посаде пять, в дальних селах — больше того. Большой собор поправляют теперь — под полом проводят трубы, чтобы не было сыро. В шесть часов началась Всенощная и шла до половины десятого; я выходил на Литию и Полиелей, после чего помазывал священным елеем народ до самого Отпуста, а осталось еще, говорят, на час; меня уже позвали в Алтарь, а жаль было оставить народ — с таким усердием богомольцы подходят. После Всенощной с балкона отца Леонида слушали пение соловья в лаврском саду, причем он рассказывал о себе (как попал в Лавру), о Кротковой и ее интригах и прочее.

29 мая 1880. Четверг.

Вознесенье

В Троице-Сергиевой Лавре. Спал дурно — пуховики были, и вечером чаю напился. Утро — прекрасное. Когда зазвонили, с наслаждением купался в волнах звуков дивного лаврского Царь- Колокола в четыре тысячи пудов. Звуки — чистые, густые, заставляющие воздух дрожать. До службы, с семи часов осмотрел литографию, где был десять лет назад. Всех произведений ее по экземпляру предложили в подарок. В помещение фотографии; предложили и здесь по экземпляру; хорошо, если пришлют. И самого сняли здесь. К Обедне. После службы с час благословлял богомольцев. Обед, на котором был и ректор Академии, Протоиерей Сергей Константинович Смирнов, — простой и дельный человек. Наместник взял меня в карету и повез осматривать Вифанию; в церкви Платона — семинаристы, в соборе — все по- старому, в Крестовой церкви Платона — иконостас из занавеси, в комнатах — Леонид, кричащий. К счастию, отсюда уехал; а я спокойно осмотрел Семинарию с инспектором, Архимандритом. В классе, в жилых комнатах, где и койки же, везде — пыль и бедность; по полу от выбитых сучьев ходить трудно. Бедность поразительная. В библиотеке видел кипы царских писем к Платону; между прочим — письмо Павла с угрозами (что Платон не хочет ордена). Семинаристы очень понравились — бодры, здоровы, лица осмысленные, благовоспитанные, одетые весьма порядочно. Приглашал в Японию, когда кончат курс в Академии. В скит. С трезвоном встречать и провожать везде велел Наместник; надоели. Осмотрел церкви (внизу и вверху, где все — деревянное, но драгоценное), столовую (где пил квас — весьма хороший); показывал все отец Антоний, Игумен. Потом смотрел древнюю церковь и комнаты Высокопреосвященного Филарета. Простота во всем поразительная. В домик Наместника, против пчельника. Отец Антоний принес подарок скита — резные вещи. Малина и клубника — угощение; чай и мед. Съездили отсюда к Пещерам; осмотрели Пещеры; поклонился Чудотворной Иконе Черниговской Божией Матери и купил за шесть рублей иконку ее. Пономарь подарил свое произведение — живущий в пещере. В Киновии видел трех братьев — основателей ее с отцом (ныне умершим); кладбище лаврских иноков у озера. Вернувшись в

Скит, с отцом Леонидом съездили в Пустыньку — верст пять отсюда, в лесу. Женщины здесь, как и в Скиту, не бывают. Но на Пещерах и в Киновии бывают; на Пещерах выстроены гостиницы. Непочтительная дама в белом. В Пустыньку и оттуда ехали шагом; отец Леонид страшно надоел болтовней о своих заслугах и бранью всего нынешнего, в котором забывает себя одного. Тишина в Пустыньке — привлекательная. Едва упросил не звонить. Красоты и великолепия всех храмов здесь и в Москве не опишешь и не упомнишь. Вернувшись в Лавру, у себя виделся с магистром Соколовым, земляком, принесшим свое магистерское сочинение о протестантах; с отцом Иосифом, которого звал в Японию учить певчих (и согласился). К отцу Наместнику ужинать. Странное явление неприличного гнева его, лишь только — о певчих. «Не позволю взять никого! Митрополиту пожалуюсь! Не подговаривайте! » Горькие чувства и мысли испытал я — не за отца Иосифа, которого, возможно, я и не взял бы, а за отца Леонида. Что за феномен! Поужинали мирно, но мне вспомнилось… Вот она, дружба-то! И христианское участие тоже! Как до дела — и не выслушивают, сейчас в бороду готовы вцепиться. Впрочем, — не из духовных, а из военных; шпицрутенное и благочестие. Приятнейший из дней крайне испорчен был под конец. В первый раз в жизни наткнулся на такое непонимание интересов Церкви в лице видном.

Святитель Николай Японский (Касаткин). Дневники 1870-1911 гг.

Источник: Свято-Троицкая Сергиева Лавра