В один из тёплых дней начала июня 1994 года попросилась ко мне на беседу молодая красивая женщина. Представилась директором кинофильма, который будет снимать известный режиссёр Роман Балаян по повести Тургенева «Первая любовь». И она рассказала, как Абрамцево подходит по сценарию к той обстановке, которая откроется в фильме, назвала и некоторых актёров, занятых в работе над картиной, все они уже знаменитые личности. Это и О.Янковский, и А.Абдулов, и И.Муравьёва, и И.Неёлова… Главную же роль молодой княгини Зинаиды Засекиной сыграет Аня Михалкова. И еще сказала, что Никита Сергеевич просил передать свой привет руководству «Абрамцева».
Через неделю привезли разрешение министерства и в средине июня начали работать. Мы быстро нашли общий язык, и первый съёмочный день оставил в моей памяти много незабываемого.
Как у плотников, когда вяжут первые венцы будущего дома, кладут под нижние углы монеты, у киношников существует своя традиция – первый съёмочный день отмечать разбитой тарелкой и общим весёлым обедом.
На первый съёмочный день приехал Никита Сергеевич Михалков. Он поинтересовался работой и был дорогим гостем на обеде, который устроили вдали от Абрамцева, на зелёной опушке берёзового леса.
На длинном столе, метров в двадцать, из грубо сколоченных досок стояли разные водки и вина, лежала разнообразная зелень: лук, петрушка, огурцы, капуста и всякая всячина. А в стороне от стола, на угольном мангале, возлежали шашлыки из свежей баранины, отчего по всему полю шло перебивающее все запахи вкуснейшее благовоние.
Напротив нас с Ириной за столом оказались Никита Сергеевич с дочерью Анной. Он провозгласил тост и стал выпивать водку небольшими глотками из тонкого высокого стакана, заполненного на добрых три четверти лимонными дольками.
Мы чокнулись стаканами, и я поинтересовался, почему он так много кладёт в водку лимона.
– А чтобы не пьянеть, – сипловатым голосом энергично ответил Михалков. И продолжал: – Не то, чтобы не пьянеть, вино для того и даётся, а чтобы сильно, и вдруг не запьянеть. Вы попробуйте, это хороший напиток, – посоветовал он, – во всяком случае, полезнее, чем красное вино.
Незаметно для себя мы разговорились и под шашлыки ещё раз выпили.
– Скажите, Никита Сергеевич, – спросил я его, – вы не думали экранизировать что-либо из Аксакова, ну, скажем, «Детские годы Багрова-внука».
– Да, да! Не только не думал, а у меня уже есть какой-то набросок сценария.
– В ваших руках Сергей Тимофеевич заиграл бы изумительными красками! – восторжённо подхватил я. – Так заиграл бы, так заиграл бы, как его Аленький цветочек!..
– Ну вы хватили! Уж, и заиграл бы?! – и на его открытом лице появилась широкая улыбка, захватившая и глаза, и губы, и, естественно, пышные, чуть тронутые сединой, усы.
– Вы знаете, – сказал он вдруг вполне серьёзно, – я сделал документальную картинку об Анне, которую договорился показать в Нижнем. Я полечу туда на вертолёте. Хотите со мной прокатиться? А тогда и поговорим, будет время, и об Аксакове, и о других… славянофилах, например.
Меня искренне прельстило его предложение, но пришлось отказаться:
– Видите ли, Никита Сергеевич, у нас в эти дни проходит конференция Российского Международного Совета музеев, членом которого я состою. Конференция будет проходить необычно: из Петербурга на теплоходе по Ладожскому и Онежскому озёрам на Валаам, затем – Петрозаводск, Кижи и снова Питер. Такая вот микрокругосветка. Там будут гости, музейщики из Франции, Норвегии, Финляндии, США… Такие мероприятия проходят один раз в три года и я не могу пропустить это событие, так как заранее запланировано моё присутствие на конференции.
– Что ж, причина вполне уважительная. Наверное, и я не смог бы, – словно поддерживая моё объяснение, сказал он, – если бы на международном конкурсе показывали мою картину… Стало быть, не судьба.
На том и оборвался разговор, когда наше внимание привлёк «профессиональный» спор двух подвыпивших друзей по искусству, Абдулова и Янковского. Они сидели на левом крыле стола и делили между собой пальму первенства, – кто, мол, из них талантливее и популярнее.
– Я! – выкрикивал Абдулов.
– Нет, я! – утверждал с ухмылочкой Янковский.
– Олег, у тебя не та манера, которая теперь…
– Саша, а ты, – перебивая его, громко заявлял тот, – не поднялся и на вершок от совка…
Разгоряченные, они, наконец, выпив по рюмке водки, вышли из-за стола и стали, как дети, бороться, – кто сильнее. Потом подошли к Никите Сергеевичу и спросили:
– Кто из нас?
– Оба хороши! – сказал твёрдо Михалков.
Когда начали выходить из-за стола, чтобы поразмяться от однообразного и не очень удобного сиденья, мы, попрощавшись с Никитой Сергеевичем и Аней, потихоньку, на английский манер, ускользнули от весёлой компании. И уже, как говорится, на дорожку, Михалков ещё раз напомнил о себе:
– Не пропадайте, звоните по телефону, который вам дала Аня.
В продолжение съёмок, а они проходили вместо одного месяца вплоть до средины сентября, я неоднократно встречался с Аней, и затем звонил знаменитому режиссёру в его мастерскую в Москве и ещё куда-то, не помню, но так и не дозвонился…
Спустя не более недели после конференции в Петербурге ко мне подошёл учёный секретарь музея-заповедника С.Н. Лычков и сказал, что он слышал, как в интервью по телевидению Михалков на вопрос о том, над чем он работает, сказал, что его волнует аксаковская тема о детстве и что он хотел бы снять фильм по повести «Детские годы Багрова-внука».
Я тогда напомнил, что эту тему при недавней встрече Михалкову подбросил я и что он очень заинтересовался ею и даже говорил, что у него есть наброски сценария или, кажется, сценарий.
Сколько бы раз потом я ни пытался дозвониться до режиссёра и убедить его, что эта тема очень необходима в наше неспокойное время, я так и не смог с ним переговорить по телефону, а он, по-моему, в пылу огромной занятости и ответственности перед разваливающимся Российским кинематографом еле-еле сводил концы с концами, занимаясь своей давней эпопеей, не досуг тогда было думать ещё и об Аксаковском детстве. Теперь, когда я пишу об этом, спустя почти 20 лет, время изменилось к лучшему и, кто знает, может быть, на гребне новой волны Никита Сергеевич вспомнит о забытом в ящике письменного стола написанном им сценарии для фильма по повести С.Т. Аксакова «Детские годы Багрова-внука»…
Премьера кинофильма «Первая любовь» состоялась в Доме кино, что рядом с Белорусским вокзалом, и мы с Ириной по приглашению режиссёра и дирекции приехали на просмотр.
Нам хотелось увидеть Абрамцево глазами кинематографа, как выглядит знакомая и привычная нашему глазу природа с её архитектурными наполнениями в иллюзионе, представляющем старую помещичью усадьбу первой трети 19 века. И мы её увидели. С первых же кадров перед нами явилась вся прелесть русской природы северо-восточного Подмосковья. Вот он пышно цветущий пологий луг перед речкой, кусты бересклета, ирги и ольхи по берегам нижнего пруда, где через клейкую листву молодых берёзок, покрытых серебристыми каплями утренней росы, на нас льются нежные, но яркие, золотистые лучи солнца. Вот и нижний пруд, рукотворными протоками соединяющийся с руслом зеленоватых струй речки Вори; вот и горбатые мостики – непременная забава для юных влюблённых парочек. …И шелест трав и шум деревьев, и щебетанье птиц, и голоса молодых мужчин, и одинокий женский голос, способный покорять и привыкший подчинять своим, казалось бы, неестественным желаниям всё и вся окружающее. И этот естественный шум, и голоса природы, и голоса человеческие слились в единый хор, в торжествующий сонм и гимн жизни. На экране увидели мы не Абрамцево в его скромном одеянии, а величие и торжество природы и земной жизни, неумирающий экстаз божественной любви, слабо растворённой в человеческих чувствах и поступках.
Фильм, кажется, выставлялся на Венецианском кинофестивале и был удостоен там премии, а Павел Лебешев в Москве за прекрасное операторское мастерство получил «Нику». Действительно, для него этот фильм стал лебединой песней, последней любовью. Вскоре оператор серьёзно заболел и после ряда операций — сердце не выдержало — ушёл из жизни.
Иван РЫБАКОВ,
Заслуженный деятель искусств России
Источник: Сергиевские ведомости
[1] — Музей-заповедник Абрамцево
Впервые Абрамцево (тогда Обрамово) упоминается в 1504 г. в грамоте Ивана III. Название своё сельцо получило из-за рельефа местности: обрамок (от слова обрамление). подробнее...